А что везёте, капитаны, из далёка-далека? А везёте вы бананы и ковровые шелка, виноградное варенье, анашу и барбарис, самоцветные каменья, мандарины и маис. Капитана ждёт Монтана, боцман - бывший армянин, а кого-то ждёт Гвиана, а кого-то ждёт Бенин. Но, транзиты, тормозните, мы покурим табака. Вы его мне привезите из далёка-далека.
Боцман, брось свои сомнения! Подождёт твоя Армения. Закури-ка лучше нашего, и ни о чём судьбу не спрашивай!
Баб-эль-Мандебский пролив, Баб-эль-Мандебский пролив, эх, лишь бы знать, лишь бы ждать, лишь бы жить! Из Патагонии в Шанхай, из Барселоны в Парагвай - куда-нибудь, лишь бы плыть, лишь бы плыть!..
А ну и что, что вы на севере, а я сейчас на юге - и забыл, что есть на свете где-то льды, метели, вьюги... Высоко в горах белеет снеговая паранджа, а я сижу в оранжерее, попиваю оранжад. Эх, на воле, на просторе, что ж не жить, не поживать - и на лучшем в мире море камни с берега швырять! Ни уюта, ни постели мне искать не нужно тут. Две невесты мне из Дели, с Индостана письма шлют.
Я вам адрес дам, я индекс дам, вы напишите им на Индостан! Чтоб им вечно было хорошо, но не со мной, а с кем-нибудь ещё!
Баб-эль-Мандебский пролив, Баб-эль-Мандебский пролив, эх, лишь бы знать, лишь бы ждать, лишь бы жить!.. И на года, и навсегда, Бог весть куда, но не беда, куда-нибудь, лишь бы плыть, лишь бы плыть!..
А захотим - и очень скоро бросим море, бросим всех, и пойдём высоко в горы, и поднимемся наверх, и помолимся колдуньям, а особо молодым, в ус не дунем, сверху сплюнем, над ущельем постоим. Кой о чём друг друга спросим, утвердительно кивнём, быстро мостик перебросим и по мостику пойдём. Что хотим, то выбираем, так устроен этот свет. Может, мы дойдём до края, ну, а может быть, и нет.
А потому, что нет гарантии нигде и ни на что. Потом не вспомнишь, где упал и кто толкал, а кто держал. И оклемаешься в миру, где не знаком тебе никто, и не поймёшь, как ошибался, а решишь, что был обвал. А ну и что, что ты на юге, а не дай Бог вдруг чего - и вот кругом тайга, пурга, и хоть умри, не убежать. Раз леса много, значит, должен кто-нибудь рубить его. И будешь ты его рубить, и коченеть, и подыхать. И тоже вроде бы обвал, и все чисты, невинны сплошь. И никого из окружающих не упрекнёшь вовек. И этот, кажется, неплох, и этот будто бы хорош, и сам я тоже вроде добрый, милый, честный человек.
А вы бы, между прочим, поглядели на меня, когда я финики казённые со склада воровал, и вы бы, между прочим, ужаснулись за меня, когда я их потом втридорога на рынке продавал. Как пропивал я эти жалкие, несчастные рубли - всё в одиночку, за углом, бутылки пряча под пальто!.. Вы были б счастливы, что сами до такого не дошли, а потому что нет гарантии нигде и ни на что. Ну где у вас гарантия, что хлеб, который ели вы, не будет завтра вам как неоплатный долг зачтён? И где у вас гарантия, что гимн, который пели вы, не будет завтра проклят, заклеймён и запрещён?..
Вот так живём, покуда честные, до первого ущелья, до первого обвала, чтобы раз и навсегда... А что на юге? А на юге много места для веселья. Там - горы, пальмы, чайки, солнце, воздух и вода...
Баб-эль-Мандебский пролив, Баб-эль-Мандебский пролив, эх, лишь бы знать, лишь бы ждать, лишь бы жить! Из ниоткуда в никуда, из неоттуда в нетуда - куда-нибудь, лишь бы плыть, лишь бы плыть!..