Когда года подходят к сорока, Жить устаёшь, пожалуй, поневоле: То там, то здесь прихватывают боли, Нет идеалов больше, и тоска, Забившись вглубь, грызёт исподтишка, И точит разум, и лишает воли, А ты всё скачешь вроде поплавка В кругу такой же перекатной голи. Должно быть, к счастью, может быть, к стыду, Привычка к подневольному труду Давно сменила жажду приключенья… Меж тридцатью и сорока – века, И многие понятья к сорока Лишаются и смысла, и значенья.
18-24.11.86
II
Когда деревья ветер обнажит, Сметая прочь непрочные красоты, И припадут небесные высоты К земле, где грязь промёрзлая лежит, Вдруг станет ясно: нет, не подлежит Жизнь переменам. Стройно до тошноты Бегут по кругу вечные заботы, По кругу время вечное бежит. Навис туман. Безжизненна земля. То там, то здесь чернеют тополя, И птичья тень скользит неторопливо Над грязью Таганрогского залива. – Что ж, подождём, когда придёт весна И новый сон навеет царству сна.
18-21.11.86
III
Ах, отчего нерадостна душа? Доныне запрещённая наукой, Она грустна, и грусть тому порукой, Что весь запрет не стоит и гроша. Она не вечна и не хороша, Не отзовётся, сколько ни аукай, Живёт себе, изъеденная скукой, Неясно чем питаясь и дыша. Так в брошенной хозяином квартире Один в большом и населённом мире Живёт в комоде сломанном паук Без радостей и без особых мук, Не знающий общественных наук, Не верящий, что дважды два – четыре.
19.10.86
IV
Луна несёт дыхание Востока, Пустая даль морозна и мертва. Ветвей обледенелых кружева Мерцают в искрах лунного потока. А разменявший годы на слова, Но не достигший ясности пророка, Один, вне круга дружбы и родства Всё лепится то сбоку, то с припёка. Всё чудится ему из полутьмы Какая-то неясная угроза, Он отупел от скуки, от мороза, От бешеной житейской кутерьмы, А на Востоке пламенеют розы, Цветёт миндаль и вовсе нет зимы.