Вадиму Генриховичу. Фамилию не помню. (песня) Все ясно: решаете уже не вы, без передних зубов и пропитой печенью, а - эти, в золотых очочках и фитнесом ежевечерним. У вас только кончился возраст, покорный драгзам, сексам и рокенролам, они же прорубили это еще в школе и поняли: не прикольно.
У них - кредиты, личный тренер, и планы на год вперед; у вас - пожухлые хуй и сердце, потраченные по принципу "все равно умрем". У вас на гербе - вагон мармелада и голубой унитаз. Они дарят цветы, а вы - ключи от своей хрущевки, каждый любовный раз.
А вот лежать мордой вверх и щелкать выключателем лампы - выразительно при любой погоде, власти и платежном балансе. Хотя лучше, если на неделю остался рубль, кругом коммунизм и дождь. Скоро тебе полтос. После армии ты думал, что столько не проживешь.
Тогда и завел привычку, просыпаясь, нюхать сначала воздух, И чем бы ни пахло, щериться тому, что сейчас начнется. Твой день стартовал тогда, как последний, истошно, Потому что не жить тебе было (и есть) страшно, а жить - тошно.
Два года в жопе мира на границе с Афганистаном: то ли завтра вас туда кинут, то ли сегодня - никто не знает. Там ты понял, что мог бы убить за еду, и запомнил приклад плечом: с тобою трезвым более важного, считай, и не случалось ничего.
Потом - доллары-джипы-кожанки, "Рояль", "Слънчев бряг". В итоге - у твоего отца живых одноклассников больше, чем у тебя, а твоя дама может быть младше лет эдак на двадцать пять: ты засыпаешь на ее сиськах: «Разбудите меня, когда умирать».
2 Знаешь, наверное я начну бухать, когда кто-то внутри меня скажет, что попусту я всю жизнь ходил на работу и на горшок, только время зря потерял. Так скажет, что я поверю, вспомню тебя, а ты умер, ну как некстати! Стану по памяти набирать твой домашний, удивляться, что не отвечаешь.
Вот бы оставить привычку чуть что - вещи швырять в рюкзак. С героическим пафосом теперь плохо, а ты знаешь, что нам без него никак: надо ж в жизни забубенить чо-то вроде, 9 го мая или 25-го октября. А вообще, у меня - нормально: дети, поливай да окучивай, да спрашивай как дела.
И все ясно: решаете уже не вы, без передних зубов и пропитой печенью, А - эти, в золотых очочках.