Юлии Идлис. Вокзал - уже галерея. Есть на что поглазеть: Всё цветастое, сверкает и ошарашивает. Спрыгиваю с поезда: "Что ли, привет!" Надпись "Москва". Смотрю на нее, как младший на старшего.
Дальше - смутно, но точно не на такси, В зеленоглазых машинах снобизма - на целый питерский поезд, А в тебе - на целую осень свежести и тоски; Ты также чистА и рыжА, без эпитетов, то есть:
Печаль по тебе проста, как предплечье у кадыка. Я пишу в тетрадке "Для.. учени… класса…школы" То о чем привык говорить с ухмылкой и через "бля": "Юлия, Вы [бля] прекрасны, Вы [бля] невесомы."
2. В 5 утра меня что-то приподняло: то ли мысль о тебе, то ли гидробудильник. В сортире подумал, что все-таки мысль о тебе. Там же устроил бой с тенью: она - в нокауте; я - непонятно где.
3. Что же, блин, делать? Взять гантели и загнать себя за можай? Позвонить женщине, чтобы она вздохнула: "Ну, приезжай"? Доводить ситуацию до "чуть было не", Или приехать и сесть под дверью: "Здравствуй. Вот я вляпался, хоть и не по возрасту это мне.»
4. Который год мне полвторого ночи, Пора бы перестать глаголить и пророчить, А говорить на языке туловища, т.е. называть жопу жопой, Растить живот, пьянствовать по субботам И в Питер ездить как "уважаемые пассажиры", а не автостопом.
5. Твои кисти как листья, что в парке по осени просят пинка, Плечики. Их бы в гОрсти, но ладонь у меня пуглива и недостаточно широка. Недавно думал, что мог бы сплющить полмира на сгибе локтя, Теперь - канючу и слаб настолько, что и тень меня поколотит.
6. Так пока меня носит метро со звуком простуженных нервов; Пока мы не убедились, что жечь Кинкакудзи - хреновое дело; Пока я не стал, как рубец, который не чувствует ничего, кроме острой боли; А ты не согласилась, что любовь нах никому не нужна, а тебе тем более,
приезжай. Утром я буду сидеть на краю кровати зябко, как военнопленный. Думать, что может мой живот для того и создан, чтобы на нем просыпалось твое колено.