Я смотрю на тебя. Ты улыбаешься. Но тебя нет. Тебя просто не может быть. Впрочем, это не важно. Я смотрю на тебя. Я могу делать с тобой всё, что хочу, а хочу я многого…
Я хочу сломать тебя, разбить тебя, а потом дать тебе крылья и Столкнуть с крыши, зная, что ты боишься высоты. Здесь боишься. Но я дам тебе это небо – пусть даже ломая, я позволю тебе лететь.
Я поведу тебя на расстрел, я увижу твою последнюю, чистую, горькую, как отчаяние улыбку. Я буду смотреть, как ты светишься в последние секунды жизни, под прицелом нагретых чужими ладонями ружей, смотреть, как пули рисуют на твоём теле кровавые цветы – и ты светишь всё ярче! Ярче, как лампа, которая вот-вот перегорит.
Я уведу тебя к океану – чтобы увидеть, как волны забирают тебя, с каждой секундой, с каждым выдохом ты заходишь всё глубже и твой силуэт тает в отражённом небе.
Я хочу видеть, как метко брошенный камень рассекает тебе висок – я хочу видеть, как ты бледнеешь, как тускнеют твои глаза и красная линия чертит себе путь от виска к шее, уходя в жадную, как моя боль, землю.
Я хочу смотреть, как расширяются твои зрачки – шире, шире… Стремясь вобрать в себя весь мир. Шире. Шире. Когда радужки уже не видно. Когда всё поглотила глубокая стекленеющая чернота. И видеть, как мои пальцы оставляют на твоей шее чёрную замысловатую вязь…
Я хочу вбирать в себя каждое движение твоих сухих губ, когда глоток за глотком ты будешь вдыхать смерть из тонкого стекла. И вместе с ядом к тебе придёт тёмное марево, всё плотнее закрывающее твой мир, который мутнеет и даёт трещину с каждой летящей секундой. Но ты не остановишься. Ты выпьешь всё до капли, ведь если играть, то играть до конца.
Я хочу видеть, как в твои узкие ладони впивается железо, и крест, который придаёт твоей боли святость, становится частью тебя. Смотреть, как солнце оставляет свою печать на твоих веках, как ты задыхаешься от пыли и невозможности коснуться воды окровавленным ртом, но – держишься. Держишься, даже если это уже не нужно. И гордость заставляет тебя вскинуть лицо навстречу небу, бросая вызов, который невозможно принять.
И когда ты будешь нестись по мокрой дороге, я обрежу тебе тормоза, давая возможность на отчаянный рывок к никому, кидая тебя на стену… Чтоб увидеть как твоё безмятежно застывшее лицо исчезает в огне, прячущем за всполохами то, что уже не вернётся…
И ты снова стоишь передо мной, улыбаясь. Улыбка, которую я не могу стереть. И я даже не спрошу тебя, что ты делаешь здесь, в комнатах моей памяти, куда тебе живому вход заказан. Я не спрашиваю. Я смотрю на отражения наших лиц в пыльных зеркалах. И придумываю всё новые смерти. Ведь я всегда любила тебя…