Мой друг свихнулся во цвете лет, Мой друг не художник и не поэт, И он, конечно, не Байрон, он, явно, другой, Но, как и великий, сказав "адью", Забросил работу, дом и семью И где-то в начале лета ушел в запой.
А дома крики, дома бардак, Дома с женой доходит до драк, Дома такая драма, что курит Ремарк, Она говорит - Его нужно лечить, Ну, есть же, наверно, такие врачи - На что ей такое кино и такой зоопарк?
А он и вправду мрачен как зверь, Он закрывает в комнате дверь, Оттуда какие-то звуки, какой-то звон. И всё это ей, на её-то век, А ведь в мае был еще как человек - Повесил картину и починил телефон...
А тут постарел и сошел с лица, Как никогда стал похож на отца - Ну, разве же это жизнь, посуди сама... Всё вроде партии загнанной в пат, Он отвечает ей невпопад, И, кажется, даже немного сошел с ума,
Не ровен час и совсем дойдет... Но все проходит и это пройдет, Голую сталь обовьет милосердная медь... И я не смогу ей сказать ничего, Я как никто понимаю его, Я знаю, как это больно - месяц не петь...