Слабый шорох вдоль стен Мягкий бархатный стук Ваша поступь легка - Шаг с мыска на каблук, И подернуты страстью зрачки, словно пленкой мазутной. Любопытство и робость, Истома и страх, Сладко кружится пропасть И стон на губах - Так замрите пред мертвой витриной, где выставлен труп мой. Я изрядный танцор - прикоснитесь желаньем, я выйду.. Обратите внимание - щеголь, красавец и фат. Лишь слегка потускнел мой камзол. изукрашенный пылью, Да в разомкнутой коже оскалиной кости блестят. На стене молоток - Бейте прямо а стекло, И осколков поток Рухнет больно и зло - Вы падете без вывертов - ярко, но просто, поверьте. Дребезг треснувшей жизни, Хрустальный трезвон, Тризна в горней отчизне, Трезво взрезан виссон - Я пред Вами, а Вы предо мной - киска, зубки ощерьте. И оркестр из шести богомолов ударит в литавры. Я сожму Вашу талию в тонких костлявык руках. Первый танец - кадриль, на широких лопатках кентавра Сорок бешеных па по-над бездной, чье детище - мрак. Кто сказал "Казанова не знает любви" - тот не понял вопроса. Мной изведан безумный полет на хвосте перетертого троса. Ржавый скрежет лебедок и блоков - мелодия бреда. Казанова. прогнувшись, касаткой ныряет в поклон менуэта. За ключицу держитесь - Безудержный пляс, Не глядите в замочные скважины глаз - Там, под крышкою черепа, - пыль и сушеные мухи. Я рукой в три кольца обовью Ваш каркас, а затем куртуазно отщелкаю вальс Кастаньетами желтых зубов Возле Вашего нежного уха. Нет дороги назад - перекрыта и взорвана трасса. И не рвитесь из рук - время криво, и вряд ли право. Серный дым заклубился - скользим по кускам обгорелого мяса Вдоль багряных чертогов Властителя Века Сего. Что Вы вздрогнули, детка. - Не Армагеддон. Это яростный рев Похотливых валторн В честь одной безвозвратно погибшей. хоть юной, особы. И не вздумайте дернуть Крест-накрест рукой, Вам же нравится пропасть - Так рвитесь за мной. Будет бал в любострастии ложа из приторной сдобы. Плошки с беличьим жиром во мраке призывно мерцают, Канделябры свихнувшейся, пряной, развратной любви. Шаг с карниза, рывок на асфальт, где червем отмокает Прах решенья бороться с вакхическим пульсом в крови. Кто сказал - Казанова чарует лишь с целью маневра. Мне причастен пикантный полет на хвосте перетертого нерва. Мои напор сокрушит Гималаи и гордые Анды В монотонной свирепости черной и злой сарабанды. Треск разорванной ткани, Бесстыдная мгла, В обнаженной нирване Схлестнулись тела. Шорох кожистых крыл - нас баюкают ангелы ночи. Диким хмелем обвейся, И стыло смотри, как заезда эдельвейса Раскрылась внутри, Как вибрирует в плеске соития мой позвоночник. Хрип дыхания слушай, забудь про шаги на дороге. Там пришли за тобой , только это до времени ждет. Ты нагая взойдешь на разбитые черные дроги, И безумный возница оскалит ликующий рот. Леденяще и скупо Ударит Луна, Содрогнется над крупом Возницы спина, Завизжат на дорожных камнях проступившие лица. В тусклых митрах тумана, Под крыльями сна, Расплетут пентаграмму Нетопырь и Желна, И совьют на воздусях пылающий бред багряницы. Но не помни об этом в упругом пьянящем экстазе. Выпестовывай сладость мучительной влажной волны. Звезды рушатся вбок, лик ощерен и зверообразен. Время взорвано зверем и взрезана кровля спины. Кто сказал "Каэанова расчетлив - тот врет неумело. Я люблю безоглядно врастать в прежде чуждое тело. Полночь, руки внутри, скоро сердце под пальцами брызнет. Я пленен сладострастьем полета на осколке взорвавшейся жизни! Снова - шорох вдоль стен, Мягкий бархатный стук Снова поступь легка - Шаг с мыска на каблук, И подернуты страстью зрачки, словно пленкой мазутной. Любопытство и робость истома и страх, Сладко кружится пропасть И стон на губах. Подойдите. Вас манит в