И открылись глаза. И узрели. И стали как боги. И изведали смерть, и что яблоко было червиво. Херувимам жилищных контор обивали пороги, На неистовство бури спокойно взирали с обрыва.
И змеиную шкуру беспечно сжигали в камине, И искали Нагайну-царевну в чертогах Кощея. Забывали, чуть свет, аллилуйи, осанны, амини, Укрывались от Бога листком, от медведя в пещере.
На дрова порубили постылое Древо Познанья Жарить печень орлиную, сами себе Прометеи. На последний трамвай до ближайшей звезды опоздали, Пели в юртах про зной, в бедуинских шатрах — про метели.
Жемчуга́ не метали пред сытым скотом на подворье. Обделённое сало стремилось воздать по сусалам. Были смертными. Были нагими. И были мы двое. Были двое. И были как боги. Лишь это спасало.