Сначала девочка лет шести станет думать, что я – кулон; между колких ключиц нести вплоть до собственных похорон.
После девочка. Восемь лет. Откопает меня в земле. Только тронет за плавни- чок – вздрогну – в небо плесну глаза и булавкой кольнёт зрачок осторожная бирюза.
Я привыкну и вместе с ней стану к осени костеней.
Грудь у девочки подрастёт, раздвоится, – и я пойму, что пора уходить под лёд, в омут – в комнату – и во тьму.
Потому что окостенеть – всё равно, что попасться в сеть.
И не нужно большого рвенья – лист бумаги напополам. Надо – рвётся цепочка. Звенья разбегаются по углам.
Вот и всё – ни следа, ни звона, утекла, как вода со склона.
И не жди к рождеству гостинца, но прислушивайся во сне: каменной рыбке чуть меньше мизинца хорошо на прохладном дне.