<А вот на Святках старые рядились во что-то?> Старые тоже сряжалисе. <А кем?> А кем? Кем придётся. У нас, у мня у сестры у троюродной помер муж. Ну, и она дверей не закрывает: «Пусть Ваня придёт. Пусть придёт, похоронили, пусть придёт». Я грю, надо напугать ее. Как напугать? Взяла штаны надела, марли на голову напутала, клюквой намазала эту марлю всю, как кровей, и захожу мужиком. (О лице) закрыто было. Они сидят да в карты играют. Три бабы, кажется, было. Да потом был ещё племянник с женой тоже сидел. Я-то захожу эдак-то. – «Ой, ворот-то мы не закрыли! У кого-то набили, вот скажут, что мы набили это, человека-то мужика-то какого-то!» Матушки. А я захахала да и пала, чтобы голову-то ко подстолу, чтобы они не видели-то. Они скочили все из-за стола да и глядят. «Чё-то, – грят, – трясётся». Я и не могу терпеть-то – хохочу, а как не трясёт. Чё-то, грю, трясётся. Да потом она: «Ой, да кума!» Давай меня бить, давай бить, так болько набила. (Смеётся). <Это вы молодая были?> Нет, не молодая уж была. <Не молодая?> Нет, не молодая была. <И так шутили?> Да, да, так пошутила. Ну они меня и набили. Так будешь топерь закрываться. А то, знаешь, первый месяц дак, (неразб.) к ночи ходила я к ёй – она боялась сразу там, а потом всё поло: «Пусть Иван ходит, пусть Иван ходит». А вот и пришёл Иван весь в крови.