никто не любил меня сильнее, чем пол, стены и потолок. я вью себе колючие одеяла из толстых медных проволок. холод приволок ещё одну замороженную в мой дом, засыпанный рюмками, целлофаном и непонятным дерьмом. проходи, выпей со мной, почувствуй всю замечательность моего пространства, объясни мне причину бурного непостоянства: не могу понять, кто милей мне, выбираю из четырех стен, сбивает отчаянно вой заоконных сирен. жмусь в углы, выпиваю, в ярости бьюсь о поверхности, боюсь тьмы, боюсь раствориться в черноте неизвестности.
я тебе расскажу, милая, о тех, кто отчасти жуёт на обед старый пластик. запивает данное керосином, чтобы передвигаться невыносимо. затем спят на осколках разбитых кувшинов, дабы пробудить свою решимость. разговаривают с холодильником и обнимаются с кипятильником. пытаются слезть по простыням с семнадцатого этажа по выходным дням, чтобы не видеть чьи-либо глаза.
я тебе расскажу о тех, кто отчаян: кто сам не знает, кого на вокзале встречает. целует подушку трепетно на ночь, никого нет, а привычка осталась. при звуке шагов на лестничной площадке ёкает сердце, и убеждают, что всё в порядке, перебирая пальцами столовые приборы, и нервно задёргивают шторы.
я усердно готовилась к тому, что тебя не станет, поэтому успела изучить все хитросплетения, все голубые дорожки твоей кислородной жизни, ради того, чтобы рисовать тебя вокруг моего мира на обоях в четырех плоскостях. отчаяние. я всегда засыпаю в постели с двумя подушками, ведь я забочусь о твоем сне, даже когда тебя нет. отчаяние. я очень много думаю, я - не я, я - ты. думаю, как ты, говорю, двигаюсь - всё в совершенстве пропитано тобой. я пишу о тебе и делюсь своими мыслями с окружающими, ведь я забочусь о них, мне кажется, что всем вокруг так же плохо без тебя, как мне. они якобы курят меня, мои мысли, забивают их в трубку, смакуют, выдыхают, прощаются, оставляя жаркое послевкусие, возможно, такое же, как твой запах на вкус. но никто лучше меня этого не узнает. отчаяние. я болею очень тяжело и больно.
мы все погибнем, милая, нас всех изуродуют, смотря в глаза вскинутые к небу. и наслаждаясь видом, как свет в них сгинет, вонзают нож в истерзанную веру. они нам ничего не скажут, и я улыбаюсь даже, рухнув на землю и утонув в снегу в излохмоченном грязном пальто. и я радуюсь, что меня обязательно по весне найдут с глазами вскинутыми к небу, и всё будет хорошо.