Я помню вечер новогодний, кружился снег, все как всегда, Мы шли домой, и в подворотне я целовал тебя любя Вот твой подъезд многоэтажки, я до дверей тебя довел, Но за спиной вдруг чей-то голос: Ты че пришел сюда, козел?! Я обернулся: трое в кепках. Быдловка - понял я, ну что ж. Привет ребята, с Новым Годом - в кармане наготове нож. Сказал я - Все братва, бывайте, мол меня ждут, пора идти... Но перекрыт был плотно выход, так было просто не пройти. Чуть позже вышел из подъезда, нож вытер и пошел домой, Остались парни на площадке порезанны моей рукой, С утра цветы купил - и к Ленке, но вдруг в подъезде - руки к стенке! Вот тут я понял - просчитался, и тот, что крепче - жив остался.
А помнишь, Ленка, ты мою любовь, Пацаны завидовали мне, Помнишь, целовались мы с тобой, Да мы с тобой, На скрипучей старенькой скамье.
Да, к Ленке рано я поднялся, кричу: Подъездом обознался! Но мент с улыбкой на лице сказал - расскажешь на суде. Я на суде его увидел, того, чью кровь с ножа обтер, Сидел с улыбкой он ехидной, отец его был прокурор. Да, постарался он на славу меня упрятать в лагеря, Теперь сижу на жестких нарах, проходит молодость моя. И Ленка мне уже не пишет - проходит, видно, и любовь, Мне пацаны маляву пишут, что скоро свадьба у нее...
А помнишь, Ленка, ты мою любовь, Пацаны завидовали мне, Помнишь, целовались мы с тобой, Да мы с тобой, На скрипучей старенькой скамье.
Прошло полгода, и на свиданку, как обещали пацаны Витек с Серегой утром ранним от мамки дачку привезли. Пожали мы друг другу руки. Как мать? Как там она одна? Как Ленка? Муж не обижает? Ну как там у нее дела? - Дела, браток, у прокурора, а прокурорский сын ей муж. Мне стало больно, грудь сдавило, я вспомнил тот кровавый нож, Я вспомнил, как стоял у стенки, цветы валялись на полу, Потом был суд, вагон в решетках, он тихо вез меня в тюрьму.