Слышал — вас Молчанов бросил, будто он предпринял это, видя, что у вас под осень нет «изячного» жакета. На косынку цвета синьки смотрит он и цедит еле: — Что вы ходите в косынке? да и… мордой постарели? Мне пожалте грудь тугую. Ну, а если нету этаких… Мы найдём себе другую в разызысканной жакетке. —
Припомадясь и прикрасясь, эту гадость вливши в стих, хочет он марксистский базис под жакетку подвести.
«За боль годов, за все невзгоды глухим сомнениям не быть! Под этим мирным небосводом хочу смеяться и любить».
Сказано веско. Посмотрите, дескать: шёл я верхом, шёл я низом, строил мост в социализм, недостроил и устал и уселся у моста. Травка выросла у моста, по мосту идут овечки, мы желаем — очень просто! — отдохнуть у этой речки.
Заверните ваше знамя! Перед нами ясность вод, в бок — цветочки, а над нами — мирный-мирный небосвод.
Брошенная, не бойтесь красивого слога поэта, музой венча́нного! Просто и строго ответьте на лиру Молчанова:
— Прекратите ваши трели! Я не знаю, я стара ли, но вы, Молчанов, постарели, вы и ваши пасторали. Знаю я — в жакетах в этих на Петровке бабья банда. Эти польские жакетки к нам провозят контрабандой. Чем, служа у муз по найму, на моё тряпьё коситься, вы б индустриальным займом помогли рожденью ситцев. Череп, што ль, пустеет чаном, выбил мысли грохот лирный? Это где же вы, Молчанов, небосвод узрели мирный? В гущу ваших роздыхов, под цветочки, на реку заграничным воздухом не доносит гарьку? Или за любовной блажью не видать угрозу вражью?
Литературная шатия, успокойте ваши нервы, отойдите — вы мешаете мобилизациям и маневрам.