Писюн - Свитер, Дуся и Розелло | Текст песни

• Тексты песен
• Писюн
• Свитер, Дуся и Розелло

ДУСЯ
Была у Писюна кошка, звали Дусей. Дуся была нещадно звезданутое животное — впиливалась с разбегу в стены, промахивалась нафиг мимо миски с молоком харей в пол, корчила непонятные рожи. Дусей, хстати, она была чисто формально, поскольку отзывалась и на Дусю, и на Васю с Петей, и на «пошла на хуй». В общем Дуся была не жилец в любом случае — каску у неё снесло при рождении, и по законам природы она должна была скопытиться к черту ещё в раннем детстве, когда вместо титьки тыкалась харей маме в сраку — но тут, блин, в планы естественного отбора вмешался известный гринписовец Писюн. Дефективную Дусю он нарыл на какой-та помойке и припёр, естественно, в дом — это по ходу был вообще последний раз, когда Писюн полноценно держал лохматую бестию в руках, потому как, когда Дуся подросла и превратилась в трёхцветную лопоухо-косоглазую пофигень, она начала двигаться и хрен ты её поймаешь. Двигалась Дуся оченно резво — создавалось впечатление что даже срала на ходу, а если задерживалась в одном месте больше десяти секунд, значит либо спала, либо отъехала нах. Ну или задумалась — периодически с ней случались кратковременные приступы спокойствия: она ни с того, ни с сего замирала, таращила косые банки в неизвестном направлении и напряжённо ожидала в какое полушарие ёбнет моча на этот раз — ну и в зависимости от результата через полторы секунды начинала отчаянно щемиться либо влево, либо вправо, затем обычно впиливалась жбаном в стену, отскочив, сломя голову фигачила в противоположную сторону, таранила дверь и, офигев окончательно от такого обилия препятствий начинала щемиться вверх па шторам. Там, где-нибудь под потолком вдруг опять замирала с таким хлебалом, типа «во, бля! где это я?..», снова задумывалась, неожиданно пукала, с перепугу въёбывалась тыквой в багету, падала сракой на подоконник и по новой начинала гонзать по жилплощади — шерсть дыбом, глаза на выкате, бля. Мне думается, что именно так выглядел бы кошачий вариант гибрида Алины Кабаевой и Жанны Агузаровой. Наблюдая такую фигню, Миша неоднократно говорил Писюну, типа «Писюн, она у тебя походу слепая ваще!». «Да не, не! — успокаивал себя Писюн — проста ёбнутая.» Поначалу Дусина движуха вызывала у меня дезориентацию и приступы морской болезни, а Миша её вообще боялся и не любил совсем. Потому что один раз, нифига не разглядев Дусю на фоне писюновского ковра (связанного наверно тем же дальтоником, который Мише свитер красный захерачил), Миша наступил на ейный хлебальник. А поскольку Дуся почему-то мяукать не умела нихера, издавая вместо этого какие-то кряхтяще-пердящие гортанные звуки на манер тувинских духовых инструментов, она со всей своей кошачей звезданутости начала страшным тувинским голосом орать — я, чесно признаюсь, малёха припустил жидким в трусники, а вот 12-ти летний Миша впервые в своей жизни схватился за сердце, а когда отошёл, начал Дусю ненавидеть лютой ненавистью. И вот однажды, когда Писюн в очередной раз ушёл посрать и залип в толчке на полчаса, разглядывая в унитазе чудные какашные узоры, мы с Мишей остались тупить в писюновской комнате в два рыла. Тут я обратил внимание, что Дуся заговорщицки выглядывает из-за кресла и, щуря один глаз, палит в мишину сторону. Я Мише это дело показал и только хотел уже по этому поводу что-то вякнуть, как вдруг Миша, внук ворошиловского стрелка, нифига не растерявшись, мощным вдохом собрал все плескавшиеся в голове сопли (грамм думаю 200, не меньше — зима была) и смачно с присвистом форчманул Дусе прямо в «лицо». Я даже растерялся как-то. Дуся пролетела всего-то метра полтора, зато с такими выёбами, что Алине Кабаевой и не снилось нах. Через пару дней Дуся начала помаленьку облазить. Писюн говорил, что это на нервной почве, но мы-то с Мишей знали, что после такого заряда гаймарита в голову вообще не живут — так что ей ещё повезло, можно сказать…

Писюн еще тексты