Кровь текла не из ушей А в уши. И ружья ели души На ужин. Бинты затягивали шею туже Глаза Уже. Осень кружит На улице зеркал. И луж.
Дёрганные, связанные, сотканные Недосказанные Танцы в карцерах после проказы. Занозы замерли и к сердцу прокуренному. Медленной поступью, превращаясь в пули.
Олле-Лукое лукавил тогда, Ведь трогали не пульс, а камень Перебирая лёгкие руками. Окалина в сердце нитью накаливания Калечит каждую камеру Сжигая тех, кто летали.
Летальные и ласковые птицы Выгрызают глаза в этих палатах. Оставляя ресницы. Вгоняя в спину спицы – Поют о битых звёздах. И рано не будет. Будет только поздно.
Кровь текла не из ушей А в уши. Так было нужно – каждый костёр зрачков затушен. Или задушен Порохом пушечным. Мёртвыми тушами. Ранами, ставшими игрушечными.
А вы – сидели громко кушали. Принимали душ, пока ружья вами ужинали. Ткали глаза из воронёной стали. Вы их покупали. Одевали. Примеряли.
А я босыми ногами на гайках Ножами приталенными строю новый рай.