Странное детство, я рос почти дебилом, В школе все подруги меня звали Крокодилом, Но уже тогда я о скорости мечтал И в тетрадках школьных запорожцы рисовал.
Трудное детство, я рос дегенератом, Соседские ребята меня звали Карбюратор, На деревянной тачке я по двору гонял И на зависть всем эту песню распевал:
Запорожец мой! Мультискоростной! Ты несись стрелой Вдоль по Питерской По Тверской-Ямской! Запорожец мой! Сквозь туман и зной Только мы с тобой Мы летим стрелой, Запорожец мой!
Славная юность, пошел служить в танкисты. На бэтээре я зажигал под триста. Спал в луже мазута, шлема не снимал. В общем, окончательно я башню потерял.
Никто не понимал меня у нас в дивизионе. Один лишь бортмеханик, алкоголик дядя Лёня. И после отбоя, когда все танкисты спали, Мы пили антифриз и эту песню распевали:
Запорожец мой! Мультискоростной! Ты несись стрелой Вдоль по Питерской По Тверской-Ямской! Запорожец мой! Сквозь туман и зной Только мы с тобой Мы летим стрелой, Запорожец мой!
Я демобилизовался, вышел на гражданку. Думал, не смогу жить без бэтээров и танков. Чуть было не запил, но однажды в вещем сне Явился дядя Лёня и сказал он мне:
«Послушай, парень, для печали нет причины. Всё, что тебе нужно — собрать свою машину. Фары, руль, мотор, колёса, кузов, свечи, подсос, карданный вал… Вспомни, как ты нашу песню распевал!»
И я пошел шарить по помойкам и автосвалкам Куда автомобилисты бросали всё, чего не жалко. Нашёл две фары, руль, мотор, колёса, кузов, свечи, подсос, карданный вал… Детали есть, ухожу в подвал!
Меня не было 80 дней, все решили, дела ни к черту. Думали, лежит в канаве, может, пьяный, а может, мертвый. А я не лежал в канаве, я и глаз-то не смыкал, И вот — встречайте — я собрал!
Я надеваю кожаные краги. Записку пишу на папиросной бумаге: «Не ждите меня ни во вторник, ни в среду, Я больше вообще никогда не приеду!»
Запорожец мой! Мультискоростной! Ты несись стрелой Вдоль по Питерской По Тверской-Ямской! Запорожец мой! Сквозь туман и зной Только мы с тобой Мы летим стрелой, Запорожец мой!