Когда весь мир передо мной открыт только на глобусе, Хочется стать призрачным странником себе назло. Усевшись на потертый подоконник в пролете старенькой хрущевки, подальше от людей и их прокуренных и душных кухонь. Когда себя почувствуешь прыщом на почерневшей от соляриев и Турций морде мира, снова кто-то пнет. Незамедлительный прыжок в окно. Асфальт мне будет пухом.
…
Леденя тротуары, отдушины дымились. Доброе утро, город милый! С тобой мы ближе породнились за последних жизней восемь, и сколько тебе воздалось от паразитов в твоей шерсти, ведь за последних жизней шесть я не встречал порядочных совсем.
А за последних жизней семь даже людей не видел, странно?
Владельцы сетей ресторанов, женоподобные певцы эстрады, девицы с чувствами израненными, не золотая молодежь, подвыпивши изрядно.
Безрадужно.
И обо мне сказать нельзя, что ловелас, всегда хотелось мне всего двух благ: тепла и ласки.
Смерть на темное будущее жизни света пролила не раз. Ее визит пытался исключить, не покладая лап.
…
Прощай, мой милый город. Мы увидимся, быть может. Я умру, родившись где-нибудь слугой или вельможей, но не рабом пред страхом смерти, не ничтожеством. Ради спасенной шкуры не буду нести я невесть что той, что всегда одна приходит, той, у которой число жертв рекордно.
Встречу ее на пустыре, пока до безрассудства я не постарел, чтоб не нашел никто. Уйду, как подобает старому коту больному, смерть повлечет снова рождение… И смерть - с каждой потугой в омут.