Бывает так: казался очень близким, Умел поддерживать, выслушивать, смешить, Доказывал, что грусть моя – гроши, Что счастье есть всегда, не нужен повод. Теперь внутри неутолимый голод Растет и делается снова нерушим. Исчезнет он, оставив переписки, В которых только эхо – нет души. В которых всё родное и былое, Отжившее. Но памятью слаба, Я почему-то помню лишь слова, Что полнились досадой, злобой, болью. От них вскипает, пухнет голова, А сердце как ребенок тихо ноет И просит пожалеть едва-едва. Так я в себе коплю, ращу, лелею Дурное, низкое и гадкое о нем. Горю, пылаю яростным огнем Своих ничтожных мыслей, в их плену Я человека больше не умею Любить. Лишь ненавижу и кляну. Но замираю в детском умилении Сейчас же, как в глаза ему взгляну.