Надо верить в обычное. Надо рассчитывать здраво. У поэтов с убийцами, в сущности, равная слава. Кто в веках уцелел? Разберись в наслоенье мотивов!.. Мы не помним царей. Помним: были Дантес и Мартынов. Бесшабашные, нервные, святые «блюстители долга». Ну подумаешь, невидаль: однажды вспылили — и только! За могильной оградою все обвиненья напрасны... Пахнут их биографии лишь типографскою краской. Вот они на портретах с улыбками благопристойными. Так что цельтесь в поэтов — и вы попадете в историю!
Будем горевать в стол. Душу открывать в стол. Будем рисовать в стол. Даже танцевать — в стол. Будем голосить в стол. Злиться и грозить — в стол! Будем сочинять в стол... И слышать из стола стон.
Слова бывают грустными, слова бывают горькими. Летят они по проводам низинами, пригорками. В конвертах запечатанных над шпалами стучат они, над шпалами, над кочками: "Все кончено. Все кончено..."
Идут обыденные дожди, по собственным лужам скользя. Как будто они поклялись идти,- а клятву нарушить нельзя... Даже смешно - ничего не ждешь. Никакого чуда не ждешь. Засыпаешь - дождь. Просыпаешься - дождь. Выходишь на улицу - дождь. И видишь только пустую мглу, город видишь пустой. Газировщица скрючилась на углу - упорно торгует водой. А воды вокруг! - Столько воды, просто некуда разливать. Это все равно, что идти торговать солнцем - там, где сейчас ты!.. Послушай, а может быть, и у вас такая же чехарда? У подъезда в глине "газик" увяз, на балконе слоем - вода... Если так - значит, в мире какая-то ложь! Так не должно быть! Нет! Потому что нужно: если мне - дождь, то тебе - солнечный свет. Как дочка, солнечный! Как слюда! Как трескучая пляска огня! У тебя не должно быть дождей никогда. Пусть они идут у меня... А они идут - слепые дожди. Ни деревьев нет, ни травы...
Пожалуйста, это письмо порви. И меня за него прости. А впрочем, дело совсем не в нем. Просто, трудно терпеть. Море гудит за моим окном, как поезд, идущий к тебе.