Он видел это во снах Не раз, по-разному, Не всегда четко мелкое, но ярко главное. Внутренний голос заставил браться за кисти, Закончить картину - работу всей его жизни.
Армагеддон, апокалипсис, конец света. Он видел четко во снах, он видел четко это И как Иисус спасает того, кто свято верил, А Люцифер забирает и запирает двери За теми кто слепо свою веру разрушил, Святые правила Бога в свое время нарушил. Он видел это до физической боли ясно, Написать картину иначе прожил напрасно.
И как-то, в церкви, когда молился Богу, Увидел юношу, поющего в церковном хоре, Увидел свет праведный на челе светло-русом И выбрал юношу для образа Иисуса. Он рисовал его - портрет святого. Глаза безгрешные светились любовью к дому, К семье родной, к любимой женщине. Чуть позже художник понял: Портрет Христа закончен.
Шли дни, концовка ближе не стала. Шли годы, картина стоит, как и стояла. На образ дьявола не находил художник Ни призраков, ни лиц Все оказалось ложным.
В глухие дебри завел однажды случай Художника того, в район трущоб вонючих, Туда, где падшие находят применение Своим порокам низменным, позабыв прощенье. В пьяном угаре, грязно ругаясь, Сидел бродяга сирый в сточной канаве, Его глаза через туман дурмана Зияли злобой и болью, как открытая рана. Художник вскрикнул: "Незавершенная веха!" Поиски образа демона увенчались успехом. Бедняк согласился быть натурой демона За стакан горькой только и краюху хлеба.
Слушай, мастер красок, повелитель кисти, Слушай, как бьются мои уставшие мысли. Доверься моему голосу вот здесь, внутри, И не смотри в мои красные глаза. Я, как и ты, знал, что Он есть сверху, Ходил в церковь. Вера не меркла, меркой жизни было покаяние, Но, пока я верил в Него, Он и врачи не спасли её! За что, а, за шторами мира старого он ее оставил? Да, для Него нет правил, он сам - правило. Но во мне все набило и вера надломилась. С тех пор мое сердце по-другому билось. С тех пор сверх нормы лью алкоголь в душу. Я знаю, там свет нужен, но проливаю нектар. Нет! Да! И жизнь покатилась по наклонной. Не стало друзей, любимых, дома. Всё помню! Дрожащее дуло в висок, Жизнь дыханием дула, Сводило скулы от холода, а внутри инферно. Я стал ничтожеством, верно? Мне не было равных в игре на чужих нервах. Перестал ходить в церковь, да и черт с ней! В поисках жратвы, голодный изо дня в день. Со злостью в глазах и ненавистью в душе. Шелест пламени во мне былого не оставил. Теперь перед тобой образ сатаны, А ты ведь не знаешь судьбы и раньше Я пел в церковном хоре, и помнит душа, Что даже когда-то с меня рисовали Христа...