Ещё минута и забудутся все беды, обиды Я обернусь назад, чтоб ваши взгляды в небо увидеть Мир обманул нас брат, и дальше будет только больнее Подлая нежность, колюще-режуща, Неизбежность. Как в пьесах Эжена - всё перевернулось вверх-дном Скажи нам где же она - та любовь, что станет вином Виновны в том лишь, что за гранью ждут покой и уют Вот он - терновник, в котором нас отпоют
И Доктор медицины Лектер залечит все раны Следи за речью - сок живых сокрыт от мёртвых ветрами А память мёртвых - лицемерие, обида что жили И ощущали цепи слов и сухожилий
И переживший хирургию, и больной смертельно Персы в руках херувимов - лишиться просто тела Любому в одночасье в равнодушном муравейнике Панин, Горшенев, Балабанов и Олейников Никто не вечен. Даже такая тварь как Тэтчер. Переживания жрут печень. Жёны жгут свечи. Мы не дожили до жён. Невестам по нам плакать в подол. Наш рейс уйдёт с дождём сладкой ватой, тёмной водой.
И нас уложат ухоженными на вечное ложе Руки родные, покрытые болью и дрожью Теперь одни они. В памяти их мы идеальны И нас оплакивают вместе жертвы наших спален
Солнце взойдёт в зенит. Взростут в тишин юдоли граниты. Каждый себя винит, уверенный - остались лимиты. Но всё исчерпано. И росчерк наш, последний очный Часом вечерним отразится в побегах и почках. Беспозвоночные страдания заставят искать их Причину в людях, постах, словах, поступках, тетрадях Не отыскав в белье грязном, того, что прямо под носом Ещё лет пять будут как олухи морозиться Наступит осень. Их останутся тут единицы И не сумеют нас увидеть в тех, кто смел родиться Не просто так придём. А с правдой Будды и Христа Её поставив на рестарт. Всё с чистого листа.