Словами в песок уходим, Обсуждаем количество угодий. Я и клерк, и любитель мелодий. Мой медикамент – подниматься над. Я – канатоходец. Бокалы летят о стену, Исходящие застревают, Отсутствуют цели. Полно дел, Но больше пародий. Лишних телодвижений Говорящие липкие тени. Одинокий фонарь-прожектор: Я кажусь или я сумасшедший? Душа – инспектор, Флажки – по краям, где моя колея? Стоп! Буду стрелять в центр! Я не частый гость в церкви. Факт: не купишь в кредит вечность. Вот слюнявый бешеный цербер Несет свой кусок - под ноль бритый череп. На повторе – музыка, что лечит. Смотрите, как кричит жизнь во мне! В полумраке, как книжный червь, В многоточия целюсь, Жду первый снег.
Денься куда-нибудь, затеряйся, В глушь, где старость встречают в рясах, Где золото купола – это богатство. Где спокойные лица без накипи, Душ убранство. Да, брат… Повсюду раздор и бегство, Протираю сервант от пыли, Бинтую порезы. Что ж мне теперь не любить век свой? Или хотеть вернуться в детство? Грустно. Но много глав у книги, И это не финал еще, не сбор реликвий. Отправляю посылки, но адресат выбыл, Представляю тогда, каким бы мир был. Плыву по течению, а надо бы против; Жизнь – наркотик, Смерть – проводы плоти. Двигайся на ощупь, сбивая фаланги и локти, В поглотившем нас водовороте.
В лунных лучах робел, Сердце сжималось. Воздуха синь, капель. Слов игла, глаз жалость. Пой, иволга, пой, соловей! Покой храни! Я с головой увяз в здешнем эфире, Годовыми кольцами, ранами талыми, Тайнами, планами, сущим ничем, Трухой, что увязнет, Старой метлой убираю паутин язвы, Расчищаю место для счастья. Это как по весне ставни красить, Стариков навещать. На ребрах ресниц вода святая Возвращает долги, Учит меня прощать.
Путеводной звезды свет пусть не гаснет! Одиночества карцер прекрасен! Где он, великий хирург? Пока я, закрыв глаза, растворяюсь в трансе. Заброшена на антресоль душа, Дурная голова оставит в покое ноги. Мне, как и многим, успокоиться бы, Перестать есть с ножа, Не сбивать ни кулаки, ни броги.