Когда к концу приходит пир, Из нор, из маленьких квартир Своих выходят мыши, Они хлопочут по столам, Всё подбирая тут и там, Никто не скажет «кыш» им.
Уснули в креслах адвокат, Судья, палач, а музыкант В футляре контрабаса Лежит, и по нему Сбегает мышь, неся в нору Сыры, колбасы, Обрезки острой ветчины, Куски телятины, блины, Пищат мышата у стены, Хватают крошки. Уснул и лекарь, Крепко спит Аптекарь, пекарь И бандит, В руке сжимая ложку.
И стражники на городской стене, Устало спят и им во сне Явилась на гнедом коне Её Величество: в накидке из парчи, Гарцует, царственной десницей, Куда-то указуя, и зарница Бросает тень на царские харчи (Которые сейчас глодают мыши). И кошки спят, и спят коты, - они не слышат. И псы на цЕпях спят и в стойлах козы, Во сне жуют, им снится куст мимозы.
И только шут не спит, стоит напротив трона, Каким-то странным он предвосхищеньем тронут. И он дрожит, как будто бы знобит Его, Но это просто радость Оттого, Что нам нужна для счастья эта малость. И звёзды тихо ходят вкруг орбит.
И если есть ещё минута, Не трать секунды на слова. Всё перемелется, - так ты сказала утром, И день пришёл, вращая жернова.
И если есть ещё минута, Ты проведи её со мной. Крик журавля и наступает утро, И стая птиц взлетает над землёй.
И если есть ещё минута, Мы проведём её вдвоём. Колокола уже встречают утро. И обожгла зарница окоём.