Когда мы с Мишей учились в шестом классе, к нам привели Стаса. Человеком он был неадекватным, но вроде как не по своей вине. Страдал он от какого-то там отклонения типа нарколепсии (когда люди засыпают неожиданно), только он не засыпал, а залипал. Наглухо причём. То есть сначала он во что-то втыкал, а потом ни с того, ни с сего стопарился и пускал слюну. Приходил в себя только после того, как весь класс с криками «зырте у Ребзова опять батарейки сели!» начинал отвешивать ему подзатыльники под затылок и подсрачники под сраку. За глаза его называли дурачком, но говорить такое в лицо было как-то оскорбительно, поэтому обозвали Стасика нейтрально - писюном.
Скоро в школе появилась и писюнова мама, которая почему-то слёту записала нас с Мишей в писюновские друзья и много чего нам про него поведала. Оказалось был целый список вещей - типа «цыклично движущихся блять объектов» и «изображений с яркой цветовой гаммой», - которые писюну нежелательно было наблюдать вообще, а то была опасность впасть в конкретно долговременный ступор или хуй его знает че ещё. Остаток того учебного дня миша провёл в тщетных потугах ввести писюна в кому - он ходил вокруг него кругами, изображая циклично двигающийся объект, а через равные промежутки времени вертел у того перед ебалом цветными карандашами, изображая яркую цветовую гамму. Периодически пристально смотрел в глаза. Хуй там. Писюн не поддавался.
После уроков мы втроём уже стояли в раздевалке. Раздосадованный такими не срастухами миша сурово, как блять Берия, натягивал на себя свой любимый чудо-свитер, апогей блять пост-модернизма, привезённый из каково-то Чуркистана. Это сейчас, с высоты, так сказать, своего опыта, я понимаю, что на этом предмете одежды силами таджикских ткачей, по совместительству наркоманов и дальтоников, художественными средствами был изображён героиновый приход, но в ту пору мы были свято уверены, что это пять зелёных всадников ловят чёрную рыбу в красном поле под палящим фиолетовым солнцем. Всякий раз, когда Миша надевал эту пароною, превращаясь в сплошное красно-фиолетовое пятно, у меня возникало навящивое желание обхватив голову руками бежать нахуй прочь с криками типа «Нет! Нет! Только не мой мозг, ёбаные пришельцы!». Стоило Мише выйти в этом свитере на улицу, как прохожие начинали шарахтся в стороны, забывая о чём тока что думали, маленькие дети принимались плакать, а молодые барышни - обильно менструировать. У меня лично, как и у некоторых наших знакомых, свитер вызывал приступы тошноты и головокружения, поэтому я старался смотреть по возможности в пол. То есть, как вы понимаете, на блёкло-сером раздевалочном фоне мишин свитер нихуёво выделялся. Да хули там, скажу больше - не существует в природе вообще такого фона, на котором этот ебучий аксессуар не выделялся бы нах. Хотя если вы блять нароете где-нибудь летающую тарелку с огромной надписью ЗЕМЛЯНЕ!МЫ ПРИШЛИ С МИРОМ! - то можете смело, одев мишин свитер, встать рядом - такие вещи идеально дополняют друг друга.
Красное пятно блякнуло что-то вроде «счастливо, пацаны» и уплыло в сторону выхода. Оторвав глаза от пола, я увидел писюна. У писюна было такое ебало, как будто он всю сука ночь ловил черную рыбу с зелёными всадниками и теперь стоял передо мной типа заёбанный - с подкашивающимися ногами, отклянченной губой и тупым взглядом. В тот раз он залип основательно, я его минут 15 откачивал. Мише сказал сжечь свитер нахуй. Дуся Была у писюна кошка, звали Дусей. Дуся была нещадно пизданутое животное - въёбывалась с разбегу в стены, промахивалась нахуй мимо миски с молоком харей в пол, корчила непонятные рожи. Дусей, кстати, она была чиста формально, поскольку отзывалась и на Дусю, и на Васю с Петей, и на «пошла на хуй». В общем Дуся была не жилец вообще - каску у неё снесло при рождении, и по законам природы она должна была скопытится в пизду ещё в раннем детстве, когда вместо титьки тыкалась еблищем маме в сраку - но тут блять в планы естественнаго отбора вмешался известный гринписовец писюн. Дефективную Дусю он нарыл на какой-та помойке и припёр, естественно, в дом - это по ходу был вообще последний раз, когда писюн полноценно держал лохматую бестию в руках, потому как, когда Дуся подросла и превратилась в трёхцветную лопоухо-косоглазую паибень, она начала двигатся и хуй ты её поймаешь блять. Двигалась Дуся оченно резво - создавалось впечатление что даже срала на ходу, а если задерживалась в одном месте больше десяти секунд, значит либо спала, либо отъехала нахуй. Ну или задумалась - периодически с ней случались кратковременные приступы спокойствия: она ни с того, ни с сево замирала, таращила косые банки в неизвестном направлении и напряжённо ожидала в какое полушарие ёбнет моча на этот раз - ну и в зависимости от результата через полторы секунды начинала отчаянно щемится либо влево, либо вправо, затем обычно въёбывалась жбаном в стену, отскочив сломя голову хуярила в противоположную сторону, въёбывалась в дверь и ахуев от такого обилия препятствий начинала щем