В старом доме, на окраине, В обветшалом балагане, Два скелета полупьяных, Менуэты танцевали. Гнали прочь, тоску хмельную, Раздувая праха бурю,
И на стуле при свечах, Друг у друга на плечах, С темнотою черных глаз, Всякий раз, пускались в пляс. Всё быстрей играла скрипка, В двух бокалах яд налитый, Их хозяйкам нёс спасенье, В светлый праздник воскресенья.
Затрещали, в раз поленья, Пусть дрожат седые стены, Заточенья вышел срок, Наливайте в душу грог.
Не за грош, а за любовь, Будем петь из алых ртов, Ноги в пляс, а руки плетью, В танце двух наших скелетов.
Пой мне скрипка, среди ночи, Сердце все ещё хохочет, Солнце утром своим светом, Нам оставит лишь скелеты. А пока с тобою целы, И бежит огонь по венам, Видим неба синь да гладь, Будем вместе танцевать! Не смотри, что я мертвее, И с гримасою лакея, Разливаю по гортани, Звуки истинной печали. Нам бы ветра не услышав, Разломать затылком крышу, Тише боль, острее чувства, Мы канат для Заратустры.
Ах, как много здесь похожих, Ты воскликнула, о боже! Без мастей и рас, скелеты, В пляс пускались до рассвета. Факела давно погасли, Но открыты миру краски, Под присмотром, ока Бога, К нам пришла навек свобода! И пророки, их писанья, Кто бы мог, узнать заранее, Кто бы стал, мудрее выше, Чем небес златая крыша? Утро пусть не за горами, Но уста хранят молчанье, А изорванные ноты, В эту ночь, сводили счеты.
А потом аккордеон, Сотрясал забытый дом, Истуканы пили в нём, Полусладкий совиньон. Кто упал, того подняли, Мы не виделись годами, А теперь друг другу рады, Танцевали до упаду. Ветром злым были гонимы, Наши души побратимы, Видно так тому и быть, Жизнь лишь принятый гамбит. Нитью красной, были сшиты, Все осколки от гранита, Вместо тризны, без цинизма, Хоровод сменяет близость.