небо исполосовано высоковольтными, небо пишет в дневнике пером перьевого облака. кукушка, кукушка, скажи: сколько еще мне? по чьей-то вине начинаем разбираться в вине, хоть оно все равно одинаково горькое. и горько мне, и прошлое щекочет за пятки - с него гладки взятки, и, наступая на веки канализационных стоков, мечтаешь поиграть с темнотой в прятки, побить все рекорды и раствориться в стакане зеленого чая нерастворимой глюкозой. не чаяла дожить до такого дня, когда боль станет новым видом наркоза, и желтые розы перестанут быть символом расставания; да только расставались и расставаться будут, будут убивать расстояния в состоянии комы, а в дни летнего солнцестояния солнце не выйдет из своего горизонтного дома. кукушка, кукушка, скажи, может уже совсем скоро, и я зря на идентичные показатели циферблата загадываю желания, которым сбыться не суждено до истления мирового заката. мой маршрут жизненного пути заблудился и сломал навигатор, в материнскую плату судьбы вшиты сломанные двоичные коды для самых страдающих, чтобы потом с чистой совестью можно было сказать про спасение утопающих и с новым глотком кислорода пойти ко дну. и с каждым новым временем года я снова тону в безразличии лиц или просто серость и монотонность вошли моду и стали нормой. то, что мечтаешь забыть, навсегда обречен помнить и на спину ловить ножи. кукушка, кукушка, убей неопределенность, скажи:
припев:
сколько еще осталось на наших часах? и когда оборвутся все нити путей?
и сколько еще наблюдать как рождается страх в глазах, отражающих бездну потерь?