4 апреля 1969 Я никогда не расскажу ему, что впервые мы встретились за четыре месяца до того, как нас официально представили друг другу. Я никогда не расскажу, что весна только-только начиналась, и я, обессилев от ожидания денежного перевода с другого конца страны, отчаялся купить туфли, а потому ходил в сапогах, которые в сочетании с твидовым пиджаком и легкими брюками казались вызовом общественному вкусу.
Я иду по Авалон-авеню, прижимая к груди кипу бумаг и книг, которые не помогут мне постичь психологию преступника, но вполне поспособствуют моему скоропостижному ревматизму. Я иду в городской парк Балтимора, куда за годы войны свезли большую часть животных с континента, где, взяв кофе, усесться где-нибудь между обезьянами и медведями и попытаться постичь основы уголовного кодекса. Животные – относительно приятная компания. Они не требуют от меня быть общительным парнем, который травит шуточки о том, на какой потрясающей вечеринке он был вчера, они не просят меня покупать им пиво и не пытаются всунуть мне травку под настойчивое шипение куда-то между лопаток: «Ты должен это попробовать, Уилл. Просто бомба!». Животные не делают вид, что им есть дело до меня, а я не делаю вид, что меня интересуют они.
Балтимор выглядит поразительно ущербным – или, по крайней мере, именно так я оцениваю его с позиции своих двадцати трех лет, – как будто в свое время он был передовой на войне, а теперь у мэрии никак не дойдут руки отстроить его: дороги выглядят так, словно сегодня-завтра в город вернутся танки, и поэтому никто не обеспокоен ни ямами, ни трещинами в асфальте. Я вынужден перескакивать через лужи в тщедушной надежде не испачкать последний пиджак.