Под его подошвой сломалась ветка – я резко поднялся с земли, и тогда мы впервые увидели друг друга. Он, перемазанный слезами и кровью, он, раздирающий ладонь о кору ближайшего дерева, он, старающийся не закричать от ужаса. И я. Я, сказавший ему: «Привет».
Привет, мы наконец-то встретились.
Тишина. Мы стоим в паре метров друг от друга. При лунном свете кажется, что у него серебристые глаза. При лунном свете кажется, что у него фарфоровая кожа. Ночью кажется, что он сделан из мрамора и металла.
У него дрожат губы, и мне почему-то хочется подойти и обнять его. Ты не один больше. Ты не один. Я развожу плечи и наклоняю голову набок: я не стану делать тебе больного, я не причиню вреда. Подойди ко мне?..
Что значит – видеть себя в другом человеке? У него непослушные волосы, которые приходится подолгу расчесывать по утрам, и близорукость – он щурится, пытаясь разглядеть меня. Ему нравится малиновое варенье и не нравятся бейсбольные матчи, он любит воскресные прогулки и терпеть не может химчистку, у него есть собрание пластинок в коробке из-под обуви и нет приличного парадного костюма. Я поднимаю ладонь и чуть развожу пальцы, словно боюсь испугать его.
Я боюсь испугать серийного убийцу. Вдруг он уйдет, и мы так и не узнаем, что такое магия дружбы?
- Привет?.. – откликается он и выходит на поляну из-под дерева. – Это ты сделал?.. Тогда? – он говорил о теле, которое мы нашли в январе. - Нет, нет… - я обнимаю себя за плечи и отвожу взгляд куда-то в сторону. - Жаль, - он шумно выдыхает; я смотрю на его танцующие в нервных подергиваниях руки. – Мне бы хотелось, чтобы это был ты. Я смотрю на него, и он неуверенно улыбается мне. - Я… мне кажется… мы понимаем друг друга, правда? – его лицо напоминает мне лицо ребенка, который не может понять, почему взрослые злятся. Ни друзей, ни врагов – только одиночество и фантазии о картинах, фантазии о людях, которым нужно помочь стать лучше. Мечты о счастье, мечты о понимании – он кусает свою губу и проводит рукой по волосам. - Однажды я поймаю тебя, - говорю я, и он кивает в ответ, будто я напомнил, что в среду мы собрались идти в кино. - Я знаю, знаю… - он закрывает рот ладонью. - Где находится второй рисунок? – я присаживаюсь рядом с телом и закрываю глаза, слушая, как художник обходит меня со спины.
Вторым рисунком мог бы быть я. Он чувствует, что я наблюдаю за ним – сколько? Месяц? Два? Это жест доверия, учтивость с его стороны – он оставляет для меня место, чтобы я мог присоединиться. - Недалеко. Метров пятьсот вперед. Мне нужно идти… Я прячу голову между колен и мычу в знак согласия. - Спасибо, что пришел. Был рад увидеть тебя.
Он усмехается.
От того места до дома Ганнибала – около пяти километров, и, когда я появляюсь у порога, начинает светать. Четыре часа утра. В спальне Ганнибала горит свет. Это дурной знак.