Там где закат сливается с рассветом, Там где ничто не нарушает тишины, Надёжно схоронясь от солнечного света Стоят четыре каменных стены.
То монастырь, святых отшельников жилище, Для Господа сынов родных очаг и кров. Никто и никогда не может быть тут лишним, Но здесь, увы, никто не видел сладких снов.
А в самой крайней келье, в полумраке хладном, Где ветер упивается свободой высоты, Губами пересохшими, шепча молитву жадно, Главу клонит священник дивной красоты.
Играет юность на лице младом невинном, Но поздно, уж печать смиренья хоронит чело. И в этой каменной тюрьме старинной Ему всю жизнь продолжить будет суждено.
А сердце рвётся к небу ввысь, но не к Иисусу. И не увидеть лик Святой Марии жаждет он. И слёзы горькие печально, больно, грустно Из молодой груди рвут тяжкий стон.
Пытается он посвятить все мысли Богу, Но ни иконы, ни псалмы, ни Крест Святой Преобладать и подчинить себе не могут Того, кто окрылён природной красотой.
И пальцы тонкие дрожащие тянутся Сорвать с себя духовный сан и крест И в тень зелёную лугов, лесов вернуться, Рукою робкой дотянуться до небес.
Губами прикоснуться к ручейка журчанью, И с воздухом вдохнуть малины свежей вкус. В траву упасть и дерзко и отчаянно, Забыть хотяб на миг печаль и грусть.
Но вот уж возвещает колокол к обедне, Он встал с колен и осенив крестом себя, Исчез в тяжёлой тьме монастыря бесследно, Шепча "аминь", покорно Господа любя