Я опасен, как Батый, лазил, где кенты, Был гораздый на финты, мразям бил под дых, Лохам и оленям лица красил и штаны, Шарил, где взять дым, травы для босоты. Мне смещали зубы, сделать обещали трупом, В новоросе мусора пищали в рупор. Для своих был брат, для скотин — господин. Расступался круг, кто-то кричал «Давай один на один.» Был грубым, не благим, был не глупым, но дурным. Ссадины, гематомы, гугубы, синяки, Был рядом с дружбанами, и не тревожил нам ведь душу налик, Строго рулила тогда дружба нами. Я получал по голове с кентами, но не мычал сыкливо. Я не скучал, я молодел с годами. И наша банда тусовала на элите тогда, И если падла нос совала, где R.i.p. и плита. Винтажный кусок — это два паба и вода, Будто она баба, и подвал, пятиэтажный блок. 42-37 близ местных стен. Уймись, слейся, мэн, и вниз фейсы всем. Дети улиц, жуткий смелый улей, Трубы, кеды, куртки, люто третий булик. Чё потом? Жгут граммы белой дури, Стрелы тёр и пули, руки браслеты жмут. Я любил, когда путь, как боевик, Когда тушишь с головы или пробиваешь лоукик. Любил бить по лицу и по рукам кентам, И было место подлецам, быкам и ментам. Люди расположены по масти были ??? Не вывез за базар, те васи били под дых. Была ни только «Каста», пойло, «честер» и шмаль, У самых залупастых видел часто кропаль.