Город вечером выглядит понарядней, Витрины с заходом солнца пестреют. По улице, инкрустированной фонарями, Шел дождь. И я шел, но чуть быстрее.
Куда-то бежала толпа. Я заметил старика, что как вопросительный знак вогнут, И не смотря на дождь, читал книгу. Объятьями дверей меня манил не то бар, не то паб. Свет нервно икал в окнах, Будто мне подмигивая.
Но я прошел мимо, будто знал, Что мне был нужен именно этот знак.
Странно, но как Объяснить, что мне нужен пит-стоп. Мой баллид третий день без сна на ногах. И вот, город засыпает. Просыпается любопытство.
***
Старик мне бросил: \"Тебя в ошибках не виню я. Ты слышишь смех, что всех минуя, Бежит от самой дальней стрит До самой близкой авеню? Так это город. Он, дорогой мой, никогда не спит.
Его огни - лишь тлеющие угли, Которыми машины времени уж полон бак. Некогда каменные джунгли Сегодня человечий зоопарк.
Ты подумаешь Это все ни о ком быль. Мы эндорфины, прошедшие подкожных вен катакомбы – Дети метро, предвестники переменных ветров.
Но этот город после всех ран живой. Он рад по утрам видеть солнце оранжевое, Что освещает прозрачность лиц, Наполняя энергией эти нули.
Тогда бессонницы и началась эра. Человек за собой ведет нас вдаль Двумя белыми на широкой серой - Городской эпидермис - асфальт.
Этот муравейник двуногих Не знает покоя, отдавая хаос с лихвой. Пойманных преступников подводя итоги, Забывает, что сам главный среди них вор
Город не знает закрытых глаз-окон, Не знает, какова на слух тишина. Зато знает крики, звук разбитых стекол, Россыпи монеток желанных.
Но всех денег не хватит, чтоб заплатить И вернуть городам сладкий сон Для них он миф, легенда во плоти От которой не оторвать желанный кусок.
Тебя в ошибках не виню я. Ты слышишь смех, что всех минуя, Бежит от самой дальней стрит До самой близкой авеню? Так это город. Он, дорогой мой, никогда не спит.\"