В полночный зной в кафе у Иордана смешалось всё. Коктейль не остужал. Лица касался вдохновенный жар: мягка волна взрывная, как сметана. Дрожит висок. Куда нам наступать? Восток разрознен. Всюду рубежи. Смешалось всё. И жалок автомат. Мозг ужасом раздавлен как томат. О, позвоночник мой, - тебя не убежишь!
Над океаном мороки возникли, Их шаг гремит, как радостный скелет. Здесь полночь бьют изящные зенитки, Их алый зёв к Всевышнему воздет. Но не дарует Он ни окрика, не вздоха. Грудные клетки в крике рвет пехота, - сердца на волю отпускает, озверев. И пенье упокойное Востока. И горла тонкие зениток на заре.
Мясной концерт в кафе у Иордана... Мясной концерт в кафе у Иордана… Мясной концерт в кафе у Иордана Мясной концерт, мясной концерт
Держитесь дальше блеска папирос: здесь снайпера не верят в светлячков. Где тот семит, что задал нам вопрос? Ответ готов, зайдите после трёх стаканов. Мальчик, выдай нам гранат. И ножик, чтоб разрезать их на части, и блюдо, чтобы сок гранат собрать. Аллах Акбар, о, кроткий мой собрат! Нарушим это пошлое всевластье.
Восход. Восток теряет рубежи. Сдирая шкуру, сладко обнаружить ржаное мясо. Здесь наслоен жир. Топчу ногой: восток, яви мне душу! Ужели она - жалкая прореха? Внутри Саддама ветер ищет эхо, Внутри Адама глухо, как в земле. Но на Содом заявится проруха В ушанке и с лицом навеселе.
Страшись тогда, испитый неврастеник. Вомнет тебя спокойная пята. И будет мир. И в мир придет цветенье. Корявых гусениц увидим мы в цветах. Взойдёт бесстрастно сумрак галифе, Не разделив виновных и безвинных. Пока же мы немного подшофе. Восток завис в израильских кафе. Мы слушаем пластинку Палестины.