Захар Прилепин В 91-ом я вышел из поезда В центре кипящего мегаполиса. Август, хаос, танки, колонны, Люди с мегафонами, новые знамёна. Это империя — самоубийца, Собственный мозг поедает столица. Тогда ещё я не познал формул лжи Или формы бесстыдства, но видел, чужие Входят сюда словно здесь они дома, А мы с тех пор гости, так выпало, зёма. Нас не пригласили в момент дележа. И странно, но правда, мы зла не держали. В том же году я оставил рифмовку И выбрал иную стезю и сноровку. Железо и тир, где душа опростилась, Но знал пригодится, и да — пригодилась. Кого обвинить? На всяком вина ведь, Но знаешь что здесь особенно скверно: Целую жизнь не сведёшь, чтобы справить То, что пришло в 91-ом. И если ты спросишь, приняв «пятьдесят», Как выглядит то, чему я не рад. Я знаю ответ, вот он, комрад: Девять один, август, распад. Если ты спросишь, приняв «пятьдесят», Как выглядит то, чему я не рад. Я знаю ответ, вот он, комрад: Девять один, август, распад.
РИЧ В 91-ом моё имя стало русским, В тот час, когда мама меня наградила пульсом, Плюс батя с характерным юмора чувством Наградил меня большим количеством напутствий. Путь твой сын должен быть замеченным. Дым бьёт по лёгким, водка бьёт по печени, Люди бьют под чем попало, чаще в голову. Береги удар с правой, как честь с молоду. И вот я как собака на дороге потерялся, Как в романе Керуака: что это за станция? Что это за танки? Что это за танцы? «Цирроза пока нет,» — сказал врач отцу под капельницей. Раз-два. Звукарь просит записать всё разом, Разбежались критики по углам по разным. Плевать, что чеки не выплёвывает касса. Сэмпл разукрасит жизнь, как баллончик с краской. Родителям — пива, детям — пломбира. К моему рождению кто-то всё разворотил, Кто-то растащил. Где мой ростовщик? Мальчик с топором, его иди-ка поищи. Родителям — пива, детям — пломбира. К моему рождению кто-то всё разворотил, Кто-то растащил. Где мой ростовщик? Мальчик с топором, его иди-ка поищи.