С морильной свешены жердины, Танцуют, корчась и дразня, Антихристовы паладины И Саладинова родня.
Маэстро Вельзевул велит то так, то этак Клиенту корчиться на галстуке гнилом, Он лупит башмаком по лбу марионеток: Танцуй, стервятина, под ёлочный псалом!
Тогда ручонками покорные паяцы Друг к другу тянутся, как прежде, на балу, Бывало, тискали девиц не без приятцы, И страстно корчатся в уродливом пылу.
Ура! Живот отгнил – тем легче голодранцам! Подмостки широки, на них – айда в разгул! Понять немыслимо, сражению иль танцам Аккомпанирует на скрипке Вельзевул.
Подошвы жесткие с обувкой незнакомы, Вся кожа скинута долой, как скорлупа, Уж тут не до стыда, – а снег кладет шеломы На обнажённые пустые черепа.
По ним – султанами сидит воронья стая, Свисает мякоть щёк, дрожа, как борода, И кажется: в броню картонную, ристая, Оделись рыцари – вояки хоть куда.
Ура! Метель свистит, ликует бал скелетов, Жердина чёрная ревёт на голоса, Завыли волки, лес угрюмо-фиолетов, И адской алостью пылают небеса.
Эй! Потрясите-ка вон тех смурных апашей, Что чётки позвонков мусолят втихаря: Святош-молельщиков отсюда гонят взáшей! Здесь вам, покойнички, не двор монастыря!
Но, пляску смерти вдруг прервав, на край подмостка Скелет невиданной длины и худобы Влетает, словно конь, уздой пеньковой жёстко Под небо алое взметённый на дыбы;
Вот раздаётся крик – смешон и неизящен, Мертвец фалангами по голеням стучит, – Но вновь, как скоморох в шатёр, он в круг затащен К бряцанью костяков – и пляска дальше мчит.
С морильной свешены жердины, Танцуют, корчась и дразня, Антихристовы паладины И Саладинова родня.