Морфей неспешно наступал; Весь Вавилон во мраке спал. Дворец один сиял в огнях, И шум не молк в его стенах. Чертог царя горел как жар: В нём пировал царь Валтасар, И сам он жадно пил вино. Огнём вливалось в кровь оно.
Хвастливый дух в нём рос. Царь пил И дерзко божество хулил. Вот раб несёт к ногам царя Златую утварь с алтаря. И он схватил святой сосуд. «Вина!» Вино до края льют. Его до дна царь осушил, И взор свой к небу обратил.
Плевать, Господь, на твой алтарь – Я в Вавилоне Бог и царь. Пируют все – и млад, и стар. И в центре мира Валтасар.
Лишь с уст сорвался дерзкий крик, Вдруг трепет в грудь царя проник. Кругом угас веселый смех, И страх и холод обнял всех. В глуби чертога на стене Рука явилась — вся в огне… И пишет, пишет. Под перстом Слова текут живым огнём.
Взор у царя и туп и дик, Дрожат колени, бледен лик. И нем, недвижим пышный круг Блестящих златом царских слуг. Призвали магов; но не мог Никто прочесть горящих строк. В ту ночь, как теплилась заря, Рабы зарезали царя.