ты пела, но, как спичка, промокшая насквозь, больше не жглась. не рвалась уже ввысь, пыл унялся и страсть улеглась. я хотел бы коснуться уставшими пальцами голоса и вдыхать твое имя, как медом пропахшие волосы.
безудержно гладить бы мне эти острые бледные плечи. твои песни не манят отнюдь, твои песни отныне калечат. но как прежде, все тот, безутешный щенок, свою гордость клоню тебе в ноги. утолить бы тебя, насытившись тобой… так, как верою сытые боги.
собирать из твоих нерешительных губ поцелуями тихие гласные; поглощать их, как воздух, всякий изданный звук, даже если ты несогласная. расшивай мои раны. словно сталь раскаленную, лей на них горести. обдавай их своим неподдельно неистовым холодом совести.
пой же мне, спичка, промокшая насквозь, которой уже не пылать. я и прежде из губ твоих гласные поцелуями стану срывать! пой и помни о том, что ненужный тебе безутешный щенок… как и прежде любовью горит у изгибов твоих тонких ног.