Не скули, закрой пасть, иди на место сука. В глазах груб любимых, хозяин паскуда. С холодом, на едине в будке, на старой куртке каратает сутки, воспринимая в шутку всё. Любовь есть. Он любит да - даже гладит иногда, но глаза не те уже, не того щенка, который под той самой курткой был доставлен в дом. Улыбки, ласка, ну а что потом? (Ааааййй...) Улица, незнакомые лица, начинал скалиться. Гнали, кем вы стали все? Еда не нравится. Но приходится и так уж водится, что плевать на тех, кто другом по сути приходится. Крик души слышен скулом, и воем в будке. Я дышу, я поборюсь, но мысли в промежутке. О том, как хорошо быть котом, который спокойно заходит в тот дом, так вот я о чём. (Яяяууу...) Если бы хотел бы, то давно бы перегрыз канат короткий, хозяйке в глотку вцепился бы так плотно. И потекла бы кровь, как реки Вавилона, за метлу и камни брошенные в мою сторону. А им всё равно, что есть, что нет, что был и что не стало, Сорвался с ошейника и бежал куда глядел. И не волновало совсем, что там, в том дворе, где вырос, где грубость и сырость, где палки и свист. Стая дворовых приняла как своего, появились чувства, там где все за одного. И ошейник не давит на гордость. Свобода и вольность действий, где из-за лая нет никаких последствий. Пробегая однажды рядом с домом родным, увидел, как хозяин курил, он был совсем седым. Увидевши друга встал на колени и молил, чтобы подошёл Мухтар, но Мухтар не подходил. Стая ушла, а он так и на коленях ждал, где же ты был раньше, когда я в будке тосковал. Умерла хозяйка после пьянки соседской. Дочь забыла отца после этих бедствий. Спился совсем. Это бездна из стен. Кем теперь стал, а вспомни был кем, до того. Мы всегда в ответе, за тех, приручили кого. Отвернув морду в сторону, кинулся к стае с концом. И у пса есть чувства. Помни, ничего не чувствуют лишь камни. Дома закрыли ставни. И роняя слёзы среди всех могил, нашел хозяина, которого так полюбил, но вернуть нельзя его...