Я усталым таким еще не был В эту серую морозь и слизь Мне приснилось рязанское небо И моя непутевая жизнь.
Много женщин меня любило. Да и сам я любил не одну. Не от этого ль темная сила Приучила меня к вину.
Бесконечные пьяные ночи И в разгуле тоска не впервь! Не с того ли глаза мне точит Словно синие листья червь?
Не больна мне ничья измена, И не радует легкость побед, Тех волос золотое сено Превращается в серый цвет,
Превращается в пепел и воды, Когда цедит осенняя муть. Мне не жаль вас, прошедшие годы, Ничего не хочу вернуть.
Я устал себя мучить бесцельно. И с улыбкою странной лица Полюбил я носить в легком теле Тихий свет и покой мертвеца.
И теперь даже стало не тяжко Ковылять из притона в притон, Как в смирительную рубашку Мы природу берем в бетон.
И во мне, вот по тем же законам, Умиряется бешеный пыл. Но и все ж отношусь я с поклоном К тем полям, что когда-то любил.
В те края, где я рос под кленом, Где резвился на желтой траве,— Шлю привет воробьям и воронам И рыдающей в ночь сове.
Я кричу им в весенние дали: «Птицы милые, в синюю дрожь Передайте, что я отскандалил,— Пусть хоть ветер теперь начинает Под микитки дубасить рожь». 1923