Потому что искусство поэзии требует слов, Я - один из глухих, облысевших, угрюмых послов Второсортной державы, связавшейся с этой, - Не желая насиловать собственный мозг, Сам себе подавая одежду, спускаюсь в киоск За вечерней газетой.
Ветер гонит листву. Старых лампочек тусклый накал В этих грустных краях, чей эпиграф - победа зеркал, При содействии луж порождает эффект изобилья. Даже воры крадут апельсин, амальгаму скребя. Впрочем, чувство, с которым глядишь на себя,- Это чувство забыл я.
В этих грустных краях все рассчитано на зиму: сны, Стены тюрем, пальто, туалеты невест - белизны Новогодней, напитки, секундные стрелки. Воробьиные кофты и грязь по числу щелочей; Пуританские нравы. Белье. И в руках скрипачей - Деревянные грелки.
Этот край недвижим. Представляя объем валовой Чугуна и свинца, обалделой тряхнешь головой, Вспомнишь прежнюю власть на штыках и казачьих нагайках. Но садятся орлы, как магнит, на железную смесь. Даже стулья плетеные держатся здесь На болтах и на гайках.
Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав, К сожалению, трудно. Красавице платье задрав, Видишь то, что искал, а не новые дивные дивы. И не то чтобы здесь Лобачевского твердо блюдут, Но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут - Тут конец перспективы.
То ли карту Европы украли агенты властей, То ль пятерка шестых остающихся в мире частей Чересчур далека. То ли некая добрая фея Надо мной ворожит, но отсюда бежать не могу. Сам себе наливаю кагор - не кричать же слугу - Да чешу котофея...
То ли пулю в висок, словно в место ошибки перстом, То ли дернуть отсюдова по морю новым Христом. Да и как не смешать с пьяных глаз, обалдев от мороза, Паровоз с кораблем - все равно не сгоришь со стыда: Как и челн на воде, не оставит на рельсах следа Колесо паровоза.
Что же пишут в газетах в разделе \"Из зала суда\"? Приговор приведен в исполненье. Взглянувши сюда, Обыватель узрит сквозь очки в оловянной оправе, Как лежит человек вниз лицом у кирпичной стены; Но не спит. Ибо брезговать кумполом сны Продырявленным вправе.
Зоркость этой эпохи корнями вплетается в те Времена, неспособные в общей своей слепоте Отличать выпадавших из люлек от выпавших люлек. Белоглазая чудь дальше смерти не хочет взглянуть. Жалко, блюдец полно, только не с кем стола вертануть, Чтоб спросить с тебя, Рюрик.
Зоркость этих времен - это зоркость к вещам тупика. Не по древу умом растекаться пристало пока, Но плевком по стене. И не князя будить - динозавра. Для последней строки, эх, не вырвать у птицы пера. Неповинной главе всех и дел-то, что ждать топора Да зеленого лавра.