Сезон дождей и листвы опавшей. Промок я, но все же бреду по лужам. И знаешь, жить здесь совсем не страшно, Пока нет слов: "Ты мне не нужен". Мои уста порой дрожат от обиды, И все нутро дрожит зверьком замерзшим. Нет, не хочу я слышать плач панихидный, Но так устал есть хлеб счастья по крошкам. Нужно идти, а лежать все-таки проще На дне этой грязной и мутной лужи. Нет, никогда я не пил эту воду, Даже когда было тесно и было душно. Я слишком часто вел с тенью беседы. Я надоел ей - она убежала, Оставив зеркальце мне напоследок - Хоть с кем-то мне, но беседовать надо. Хоть чей-то нужно мне голос слышать - Я, как спасенья, жду звонка телефона, И, слыша тебя, мне так трудно выжить. За всю осень я не промолвлю ни слова. Мне трудно слышать, когда ты смеешься, - Намного ближе мне твои слезы. Как долго ждать, когда ты проснешься, Но умоляю, чтоб не слишком поздно. Умоляю, жалей меня - я слабый. Умоляю, жалей меня - я болен. Но я помню, когда ты была совсем рядом, Я ощущал себя пьяным богом. Рычат и лают мне в след собаки. Я знаю, дождь мои песни слышит. Бесшумно я шевелю губами - Твое ему шепчу я имя.
Здесь ветер рвал одежды с тела, Швыряя прямо в грязь помоста. В открытых ртах древесина скрипела. Тринадцатый здесь повешен апостол.