Скорбный голос старой псины горло давит тишине, Ночь густа как мед пчелиный, все во мраке и во сне, А собака воет слезно, голос плачущий дрожит, Может быть еще не поздно, может кто еще не спит! Запущу краюху хлеба я луною в небеса, Горстью слезы брошу в небо - станут пусть созвездьем пса! Разорву аккордом в клочья душу и раздам друзьям, Налетайте, дети волчьи, разберайте по кускам!
А округа молча дышит, тишь да гладь, да благодать Да ужель меня не слышат да хотят еще поспать? Отворите окна, двери, прогоните упокой! Выходите люди-звери, будет пляска под луной! Надевайте шкуры песьи, шерсть разгладьте на боках, Запевай многоголосье, да так, чтоб эхо в небесах! Нам нельзя сегодня молча, нам нельзя сегодня так! Запевай, потомки волчьи, - сверху смотрит наш вожак!
Но нигде не скрипнут двери, не откинется засов - Позабыли правду звери, позабыли жизнь отцов! В сундуках побиты молью шкуры пыльные лежат, Смотрит пес-родитель с болью на давно слепых щенят. Что ж, Отец, давай поплачем: ты да я, да и струна! И в моем зрачке собачьем отражается луна, Филин кружит над поляной - желтый свет лучит из глаз, Я кружусь как будто пьяный, начиная дикий пляс!