Им было по пять, когда канул в лету Великий Союз...
Им было по пять, Когда канул в лету великий союз, И с полок магазинов ветром смело остатки советских муз, Как лопнувший переспелый арбуз, Как груз никому не нужных полен, В обмен На некую свободу, что превратила мысли взрослых в голимый тлен. А им было плевать, потому что тогда им было всего по пять. Потом им стало по шесть. В это время у многих реально нечего было есть, Не на что сесть Потому что продали последний стул. Но гул Отъезжавших с вокзала поездов Детский мозг навсегда замкнул. Заставил запомнить, Заткнул. Старой тряпкой Бутылку с мечтой. Кривой, косой, искалеченой, что бережно нёс домой, босой, перепачканый черной золой там, тут и вот здесь, Но на это тоже было плевать, потому что им было по шесть. Когда им стало по девять, Они уже год как знали друг друга. Как Токатта и Фуга спелись, сплились молодыми ветвями. Знамя красной лентой горело в глазах и мечтах Огнём, днём и ночью. Ночью и днём. Они взрослели. Ломали Стереотипы семей советских, Детских представлений о жизни светской, В которую их струей занесло и скрутило не по детски. Дерзко. Держались. Когда восемнадцать исполнилось, чуть не сломались, но нет, не сдались! Остались на плаву, схватив за уши славу и молву. Сейчас им двадцать четыре. В безумном мире игры и жести, смешаной с местью, Они по прежнему вместе. Если Один уйдёт то второй уйдёт тоже. Я еще не видел, чтоб люди так друг друга чувствовали кожей, так друг на друга были похожи. Сажей перемаж одного, другой по запаху найдёт, тут же. В жару или стужу - не важно.