Осталось метров пятьдесят, и вот уже порог. Сюда я больше не ходок, я дал себе зарок. Зачем я вовремя не слез! Назад дороги нет... И я надул, что было сил спасательный жилет!
А там, за порогом, на самой высоте Сидят, свесив ноги, довольные те, Кто с фотоаппаратами готовится снимать, Как будем мы корячиться и маму вспоминать.
Перед порогом тишина, спокойствие и штиль, А за порогом из воды торчит огромный шпиль, В теснине мечется поток, как будто прокажен, И берег этою водой ужасно искажен.
А там, за порогом, на самой высоте Сидят, свесив ноги, довольные те, Кто с фотоаппаратами готовится снимать, Как будем мы корячиться и маму вспоминать.
Тут лоцман крикнул: \"Влево нос, повороти корму\". Я в гребь вцепился, словно пес, аж хрустнула она. А он орет: \"Давай-давай, давай коль жить охота!\" Плот закачался на волнах, и началась работа.
А там, за порогом, на самой высоте Сидят, свесив ноги, довольные те, Кто с фотоаппаратами готовится снимать, Как будем мы корячиться и маму вспоминать.
Но сколько лоцман ни орал, нас вынесло на шпиль. И, несмотря на весь аврал, плот сделал оверкиль. Я раз глотнул, потом ещё, потом разок-другой И очутился под плотом с моим товарищом.
А там, за порогом, на самой высоте Сидят, свесив ноги, довольные те, Кто с фотоаппаратами готовится снимать, Как будем мы корячиться и маму вспоминать.
Очнулся я, а надо мной как крышка гроба плот. Хотел пробить его ногой, потом - наоборот, Потом, собрал остатки сил, ведь я уже устал, И головой пробил настил (Какой же гад его мостил!) и небо увидал.
А там, над порогом, на самой высоте Увидел я счастливчиков, а те в суете, По берегу мечутся, готовятся снимать, Картинка получается... Без мата не сказать! (не сплавляйтесь на плотах)