Нас единицы, нас миллионы, Чужие мужья, чужие жены. Мы неприкаянны, мы непричастны, Вместе не счастливы, врозь — несчастны.
Вместе не связаны, врозь — неразлучны, Ничем не обязаны благополучию. Чем голос слабее, тем громче зовы, Хрупкие пальцы ломают оковы.
Носим в себе несгоревшее сердце, Но на снегу нам не согреться. Боже, не дай нам забыть и забыться, Нас стерегут наши прежние лица.
Ждут, что приклеятся мертвые маски, Чтобы стереть и звуки, и краски… Ждут, что приклеятся мертвые маски, Чтобы стереть и звуки, и краски…
Мы недоступны, нас недостойны, Жизнь превращаем в тихие войны. Нас миллиарды, мы пчёлы и соты. Время диктует, с кем ты и кто ты.
Прорубь зрачка, застывшее фото. Мозг закипает от порванной ноты. Боже, не дай нам забыть и забыться, Нас стерегут наши прежние лица.
Нас единицы, нас миллионы, Чужие мужья, чужие жены. Мы неприкаянны, мы непричастны, Вместе не счастливы, врозь — несчастны.
Вместе не связаны, врозь — неразлучны, Ничем не обязаны благополучию. Чем голос слабее, тем громче зовы, Хрупкие пальцы ломают оковы.
У нас есть в себе несгоревшее сердце, Но на снегу нам не согреться. Боже, не дай нам забыть и забыться, Нас стерегут наши прежние лица.
Ждут, что приклеятся мертвые маски, Чтобы стереть и звуки, и краски… Ждут, что приклеятся мертвые маски, Чтобы стереть и звуки, и краски… Боже, не дай нам забыть и забыться, Нас берегут наши прежние лица.
Ждут, что приклеятся мертвые маски, Чтобы стереть и звуки, и краски… Ждут, что приклеятся мертвые маски, Чтобы стереть и звуки, и краски…