А глаза у тебя вопросительные, Но как будто прощенья просительные, И слова говоришь восклицательные, Для меня вовсе не обязательные.
И глядишь ты, как брат, будто искренне рад, Что не бросилась в реку, не выпила яд. Так зачем эта встреча от дома вдали? Не затем ли, чтоб вспомнить мы вместе могли...
Как маки цвели, маки цвели, маки цвели, маки... Пылали поля. Серебрянные травы и золотые злаки Сплетала в венки земля. И мир казался странным, Загадочным, туманным. Тонула в реке звезда. А небо удивлялось, А небо умилялось, И сердце говорило: "Да!"
Как жила я? Не тратила попусту слез, Паровоз целовала, чтоб скорее увез Пассажира полуночного налегке С недописанной рукописью в руке...
Леденела дорога, сатанел металл, И неважно теперь, кто сильнее страдал, Кто гадал и кто рыдал, и кто падал ниц, Что осталось? Усталость - от этих страниц...
Там маки цвели, маки цвели, маки цвели, маки... Пылали поля. Серебрянные травы и золотые злаки Сплетала в венки земля. И мир казался странным, Загадочным, туманным. И плавал в реке рассвет. А небо удивлялось А небо ухмылялось, И сердце говорило: "Нет!"
Три жены, три страны, а детей и не счесть, Эмигрантский ветер разметал твою спесь... И таможенник тянет к тебе три руки, "Отдавай", - говорит, - " золотые деньки"
"Отдавай", - говорит, - "золотую пыльцу Нераскрытых бутонов, прижатых к лицу Отдавай, не скрывай и запомни еще, Что из прошлого вывоз и ввоз воспрещен".
Там маки цвели, маки цвели, маки цвели, маки... Пылали поля, Серебрянные травы и золотые злаки. Сплетала в венки земля. И мир казался странным, Загадочным, туманным, И катер стучал в причал. А небо удивлялось, А небо отдалялось, И ты молчал, молчал, молчал...
Но однажды вальяжно на пляжном песке Шоколадной нимфетке расскажешь в тоске, Про покинутый остров у края земли, Где прекрасные красные маки цвели.
И мираж в океане воспримешь как явь, И к цветущей поляне отправишься вплавь. Заплывешь ты, заведомо зная, во тьму... Это остров, куда не доплыть никому.