Я мог бы сказать тебе: ты прекрасна, Как в наркоманском раю рассвет, Я мог бы сказать тебе: жизнь напрасна, Когда тебя в этой жизни нет, Что ты способна, как божье слово, Без говорящего обойтись, Но я не скажу ничего такого, А всё потому что – ты заебись.
Ты заебись, это знает каждый, Зачем приукрашивать этот факт? И я полюбил тебя однажды, Когда ты мне показала фак. С тех пор я рву «прописные» в клочья И через слово вставляю «бля», А всё потому что – жизнь закончится Что с тобою, что без тебя.
Поэты, зачем вам быть поэтами, Ещё так пафосно, через «о»? Вы усложняете, и поэтому Вы не получите ничего. А слово – это такая штука, Которой хочется простоты, А всё остальное – скука, скука, А всё остальное – понты, понты.
А эта детка – она десятка По пятибалльной, и неспроста Она любительница Дафт Панка И не умеет читать с листа. Она почувствует, кто ты: близкий Ей человек или просто фейк, И я прошу тебя, детка, плизки, Давай из этого сделаем трек.
Я мог бы сказать тебе: ты прекрасна, Как в наркоманском раю рассвет, Я мог бы сказать тебе: жизнь напрасна, Когда тебя в этой жизни нет, Что ты способна, как божье слово, Без говорящего обойтись, Но я не скажу ничего такого, А всё потому что – не матерись.
Мат не матан, его знает каждый, Зачем запикивать этот факт? А ты разлюбишь меня однажды И прыгнешь в новенький катафалк С прощальным факом, и очень срочно Я стану вежливый, как пиздец, И больше не напишу ни строчки Про эти чувства – любовь и смерть.
Любовь и смерть – это всё идеи, А жизнь проходит на фоне ковра, И кажется всё, чем я владею, Язык Пелевина и Шнура. Материальные разговоры Меня ебать не должны в душе, Но где-то живёт чувак, который На пару младше и на порше.
А эта детка – не идиотка, Она, конечно, уйдёт к нему, А мне останется только водка И риторическое «почему». Я проебал уже четверть века, Но, детка, если ты ещё тут, Лови последнюю фишку трека: Всё получилось за 100 секунд.