Высыхали тряпки после долгой стирки На верёвке горизонта, на беспомощных лучах. Пролетали чайки, разнося холеру, Ночь от ночи распухая на общественных харчах. Протекала крыша, копошились мыши, Кошки склеили ладони, мол, хозяева не мы. Подходите, люди. Всем довольно корма! Всем достанется на равных из заштопанной сумы.
Всех рассудит мой суд, Всех поставит мой суд!
Вековая церковь, бескорыстный батька, На гуманных постулатах воспитавший сыновей. Затвердевший рубль, каземат и шахта, Город детства утопает в чёрной, жалящей траве. Скоморошья пьянка в монастырской келье, И колени на горох до всепрощающего дня. Я же верю чисто, без бревна в глазницах, Что всевышний наблюдатель амнистирует меня.
Всех рассудит мой суд, Всё поправит мой суд!
Под семейной крышей, под единым небом, Что охвачено запаянным кольцом земных границ; Стариковский кашель, первый крик младенца – Перед каждым проявлением я буду падать ниц. Я зашью карманы, завяжу улыбку, И бубенчики – глаза – на место ёлочных гирлянд. Подлежащих море, без определений; Неотёсанный булыжник превратится в бриллиант.
Всех рассудит мой суд, Всех умоет мой суд!
И довольно прений, здесь не вшивый рынок, Здесь не место для дискуссий, не кабак, не семинар. Собираем вещи, и в метро до дома Слушать выпивших философов с холодных узких нар. Подрастает смена, утекает время. Со слезами на погонах увольняемся в запас. Будет Бог да дело, выйдет много пота, Но мы верим, что Всевышний амнистирует всех нас.