Сок стёк по стакану мутного августа. В гул ста ураганов прячутся аисты. Хлеб сдуло до зёрнышка, рыбы на кроне липовой. Сказки слепых зверёнышей, грудь под стотонной глыбою. Не разгибаются колени у чучела, Не поджигается подмокшая кожица, Не говорит лицо из трав и валежника, Хоть просиди весь день у ног, Хоть просиди весь день у ног. Не плодоносит иссохшее дерево, И не мешают враги с их виселиц, Съедает камни вода родниковая, А под шинелью цветёт предчувствие.
Смерч кушает облако будто украдкою, Дождь капает в колокол жижею сладкою. Либо свернуло голову, либо Земля в испаринах. Стойкий солдат из олова; каша из пули сварена.
Не обошлось без любознательной армии, Без чемоданов, переполненных зеленью, Без волосатых чёрных пальцев хозяина, Без хана Золотой орды, Без хана Золотой орды. За то довольны молодые и старые, И реют флаги на домах и автобусах; Базарный день прошёл по принятым правилам, Теперь не грех и погулять, Теперь не грех и погулять.
В след сонного пахаря нефть заливается. Строки устава лагеря в вены вгрызаются. Яд затекает в пазухи, действует, сука, медленно. Память о Солнце насухо. Земли уже поделены.
Я видел тихие могилки под соснами, Куда давно уже никто не является. На рельсах пьяная скотина валяется, А значит, так тому и быть, А значит, так тому и быть. Сорокалетия летят, как копеечки, Минуты катятся, как медные рублики, А упираются в секунды радужных И остаются на ребре, И остаются на ребре.