Громкими речами пробиваются дороги на капища, Юными мечтами – на базары, в острог, на иглу. Песни обрываются весною как редкие ландыши, Горят в ладонях, метят домой, Где отцвели до рождения, Словно колючие степные растения, В миг перетёрлись в передрягах верёвками, Расстались лучшими друзьями, просили помнить.
Тёмными дворами хоронились от глаз нежелательных, Лезли на Потёмкинскую лестницу, как на Эверест, Сонными очами рвали ветошь районов залатанных. В картонных стенах мощь баррикад. Закат, размокшая кожица. Рыдать бы в крик, да от чего – то не можется. Обжито заново депо опустевшее. Давай прорубим здесь окошко, чтоб видеть волю!
На Мясоедовской давно всё спокойно. Газеты, слухи, шабаш. Да на кой нам? Стояли на станции трезвые, злые, Ругались по-русски. Прощай! Теперь едва ли с тобою расскажемся. Понятно, кто мы, и какими мы кажемся. Стучаться в двери – бесполезные подвиги. Расстались лучшими друзьями, просили помнить.