Есть в растительной жизни поэта Злополучный период, когда Он дичится небесного света И боится людского суда. И со дна городского колодца, Сизарям рассыпая пшено, Он ужасною клятвой клянется Расквитаться при случае, но,
Слава Богу, на дачной веранде, Где жасмин до руки достает, У припадочной скрипки Вивальди Мы учились полету — и вот Пустота высоту набирает, И душа с высоты пустоты Наземь падает и обмирает, Но касаются локтя цветы...
Ничего-то мы толком не знаем, Труса празднуем, горькую пьем, От волнения спички ломаем И посуду по слабости бьем, Обязуемся резать без лести Правду-матку как есть напрямик. Но стихи не орудие мести, А серебряной чести родник.